В преддверии юбилея поэта «Вестник Кавказа» готовит цикл воспоминаний о Расуле Гамзатове людей, близко его знавших, встречавшихся с ним не только в Москве, Махачкале, но в поездках по стране и миру. Цикл открывает беседа с писателем, переводчиком, доктором филологических наук Чингизом Гусейновым.
— Чингиз Гасанович, вы хорошо знали Расула Гамзатова. На ваш взгляд, в чем была изюминка этого великого поэта и мудрого человека?
— Расул Гамзатов заслуживает того, чтобы год в России был назван его именем. Вспоминаю наши встречи. Когда я однажды был в Махачкале, он пригласил меня к себе в гости. Общались мы с ним и в Москве, и в Баку, куда он часто приезжал. С Расулом Гамзатовым связан любопытнейший парадокс. Он получил все премии в Советском Союзе и многие награды: Сталинскую, Ленинскую, Государственную премии, звание Героя Соцтруда, ордена Ленина, высшую награду РФ Орден Святого апостола Андрея Первозванного. Но при этом у него нет ни одного стихотворения, в котором бы воспевалась советская действительность. Так или иначе литераторы той эпохи должны были служить идеям государства, чтобы получить награду или премию. Но Расул — это явление в поэзии, и все награды он получил за правдивое, оптимистическое, но не хвалебное творчество.
— Ему, видимо, не было стыдно за свои стихи?
— Переживания были за один только «прокол», из-за которого он терзался всю жизнь. В 1950 году началась кампания против имама Шамиля, хотя до этого даже в школьных учебниках его называли героем национально-освободительной борьбы против царского самодержавия. И вдруг у Сталина появляется идея объявить все национально–освободительные движения враждебными русской государственности и русскому народу. Нашлись партийные функционеры, которые заклеймили Шамиля, назвав его англо-французским агентом. Многие стали бросать камни в имама, и Расул Гамзатов бросил свой — по молодости лет. Потом он раскаивался, винился. Слова сожаления про то, что он тоже «бросил в Шамиля камень» принадлежат Расулу.
— Молодой Гамзатов осудил Шамиля, потому что еще не понимал его значения или по другой причине?
— Деспотическая власть использует молодежь, которая активно включается по незнанию и непониманию в деяния этой власти. Гамзатов тогда учился в Литературном институте, он верил тому, что писали. Те поколения вырастали на вере в публикации, принимали все за чистую монету. Но меня удивляет, что, пройдя такие уроки, мы и сегодня верим в услышанное и увиденное в СМИ.
— Для одних Гамзатов чисто советский поэт, для других прежде всего национальный…
— У него есть такие прекрасные строки: «И если завтра мой язык исчезнет, то я готов сегодня умереть». Это диалектическое видение проблемы. Любые акции, направленные на ограничения языка, придания ему факультативного характера, любые декретные посягательства на него неприемлемы. Да, бывают объективные процессы ассимиляции народа и его языка, но это уже другой процесс. По этому поводу мне памятна дискуссия, когда в СССР появился термин советский народ (Никита Хрущев на ХХII съезде КПСС провозгласил, что у нас сложилась новая историческая общность людей различных национальностей, имеющих общие характерные черты, — советский народ, – прим. ред.). Тогда поэт Роберт Рождественский написал, что «по национальности я – советский». Эта строчка из его довольно хорошего стихотворения вызвала бурю протеста у оппонентов. Они говорили: «Я советский человек по идеологии, а по национальности я русский, казах, грузин и т.д.» Конечно, у Хрущева были и другие замашки, например, на построение к 1980 году коммунизма… Кстати, всесоюзная дискуссия на национальную тему началась в Дагестане, когда некий местный горе-ученый выступил с призывом к национальным писателям писать только по-русски. Он говорил: «Мы все его знаем, так давайте способствовать развитию великого и могучего русского языка!»
— И не было бы тогда великого Расула Гамзатова, писавшего на аварском. Но это очень интересная тема, учитывая отдельные критические высказывания, что над стихотворениями Гамзатова хорошо потрудились переводчики.
— Тезис о том, что русские поэты писали за национальных поэтов распространяли в период перестройки. Расул Гамзатов писал на аварском. Я аварского языка не знаю, но я читал подстрочный перевод его стихотворений. По моей просьбе перевод сделал аварец — студент Литературного института, когда я преподавал там. Прочитав подстрочники, я ахнул: минимум 50% образности в русских переводах нет. Единственным случаем, когда Расул пошел навстречу русскоязычной поэтической традиции, стало его знаменитое стихотворение «Журавли». (В первоначальном варианте шла речь о джигитах, а не о солдатах, – прим. ред.) Гамзатов согласился с этим изменением. Но в аварском оригинале «Журавли» — эпическое произведение, настолько оно многогранно. Из этой многогранной поэмы выделили для перевода только один сюжет – и это было правильным решением. Стихотворение аварца Гамзатова стало явлением русскоязычной культуры! Русский народ воспринимает это стихотворение как свое, написанное о всех погибших на фронтах Великой Отечественной войны.
— Исходя из тезиса Никиты Хрущева на партийном съезде в 1961 году и строки Роберта Рождественского, Гамзатов был прежде всего советским человеком?
— В лучшем смысле, в самом положительном понимании фразы Рождественского. Советский народ реально существовал! Хотя и недолго. Я тоже дитя советской эпохи в лучшем смысле этого понятия.
— Расул Гамзатов, как говорят люди его хорошо знавшие, был очень жизнелюбивым человеком. Это правда?
— Абсолютная. Он любил застолья, выпивку. Такое состояние соответствовало его настроению, а не говорило о тяге к алкоголю. Он и без выпивки был жизнелюбивым и остроумным человеком, а тут все это только добавлялось. Действительно, Расул был очень жизнелюбивым! И очень преданным своей жене Патимат. Никаких слухов и сплетен о его возможных увлечениях другими женщинами я не слышал, хотя многое знал о представителях национальных литератур страны. В 1955 году я вошел в комиссию по национальным литературам Союза писателей СССР, которая была образована после Второго съезда писателей. Я был тогда погружен в литературу советских народов, поэтому все, что я говорю, исходит из моих личных знаний и опыта, личного настроя на добро. Правда должна быть настроена на добро, а тому, кто считает правду злом, скрывает ее в самом широком смысле слова, надо лечиться.